Царица мария нагая. Нагая мария фёдоровна. Владимир Свирин "Возлюбленные насильника"

Дочь боярина, воеводы и окольничего Федора Федоровича Нагого. Она не собиралась замуж за царя. Высокая, с длинной косой, пышной грудью и огромными серыми очами, выражающими спокойное сознание своей красоты и молодости. Мария готовилась к свадьбе с молодым сыном соседа-боярина, когда царь призвал её, до того опального, отца в Москву, а вскоре туда же привезли и её, приказав однажды вечером выйти в залу отцовской усадьбы и поднести царю Ивану чарку вина.

В нарушение всех обычаев сватовства, когда в дом к невесте засылаются сваты жениха, Иван, взглянув на боярышню, сказал Федору Нагому:
- Ну, боярин, я сам себе сват. Быть твоей дочери московской царицей .
Историки XIX века пишут, что после этих слов Мария упала в обморок. Сомневаюсь. Обмороки стали дамской традицией в XVIII веке, а эта девушка из XVI столетия, выросшая на природе, пышная и румяная, скорее всего, взглядом или движение выразила нежелание получить такое «счастье» из рук Ивана Грозного. Позднее Иван попрекал её:
- Не хотела быть моей женой! Всё помню!
Свадьбу отпраздновали через неделю после смотрин. Посаженным отцом Ивана IV был его сын Федор. Посаженной матерью – невеста Федора Ирина, тысяцким – старший сын царя Иван. Дружкой со стороны жениха – князь Василий Шуйский. Дружкой со стороны невесты – боярин Борис Годунов. Венчал молодых священник Никита – домашний «венчальник» царя, которому не указ запреты церкви на браки Ивана Грозного. Патриарх и епископы на свадьбе отсутствовали – этой пустоты не могла компенсировать пышность стола, украшенного сахарными кремлями высотой в человеческий рос: царская свадьба не была законной.
На другой день праздновалась свадьба царевича Федора с Ириной, сестрой боярина Бориса Федоровича Годунова.
Было это в 1580 году, за четыре года до смерти Ивана Грозного.
Мария Нагая вошла хозяйкой в кремлевский терем. Что ждало её там?
Палаты, ежевечернее оглашаемые криками пьяных сотрапезников царя? Ради женщины царь не собирался поступаться своими привычками. Два взрослых пасынка, Иван и Федор, с семьями, страшащиеся нрава отца? Мария покорилась судьбе. Царь был доволен ею, но, заметив заплаканные глаза, пригрозил:
- Будешь реветь, брошу псам или постригу в монастырь .
Обе перспективы страшили Марию, молодая была жизнерадостна, и образ монастырских стен ассоциировался у неё с гробом.
Стены кремлевских теремов хранили в себе боль царицы Анастасии , страдания Марфы Собакиной , Анны Колтовской , Марии Долгорукой , Василисы Мелентьевой , и других. Мария Нагая старалась не вспоминать о них.
Мысль о том, что её возможный сын станет наследником престола, была туманной. Во-первых, перед ним были двое: Иван и Федор. Во-вторых, она понимала, что её брак незаконен: условно венчанная жена, трудно сказать, какая по счету.
Через несколько месяцев после свадьбы в царской семье случилась беда, Иван Грозный посохом убил своего старшего сына Ивана.
Есть несколько версий о причинах убийства. О них я расскажу позже. Но это была ссора, и во время неё Грозный нанес сыну смертельный удар. Иностранец Антонио Поссевино оказался очевидцем царского отчаянья и писал: «Утром Иван собрал бояр, сказал им, что недостоин престола, говорил о неспособности Федора быть царем, предлагал найти достойного властителя ».
Окружение, подозревая в искренности Ивана IV знакомую ловушку, умоляло его остаться.
Остался. В начале 1584 года Мария Нагая родила сына Дмитрия. Немного оправившись после родов, она захотела видеть царя, послала к нему спросить разрешения прийти. Он ответил:
- Пусть сидит у себя в тереме.
Полузаконная царица со страхом ждала своей дальнейшей участи. А царь сватался к заморским девицам (об этом позже).
В середине марта 1584 года царь созвал астрологов, колдунов и колдуний, желая узнать будущее. Впечатлительный и нервный, он прислушивался к себе, ощущая близкий конец и не желая верить ему. Все чародеи, не сговариваясь, назвали день смети. Так скоро?! Не поверил. В назначенный ими день чувствовал себя бодро. Повел приближенных в свою сокровищницу, заговорил:
- Видите этот прекрасный коралл и эту прекрасную бирюзу, возьмите их в руку… теперь положите мне на руку, я отравлен болезнью: вы видите, они теряют свое свойство, переменяют яркий цвет на бледный – они сулят мне смерть…
Закончив последнюю лекцию о свойствах драгоценных камней, которые он любил проводить, Иван IV прочитал завещание, в котором давал престол сыну Федору, а сыну Дмитрию с матерью назначал в удел Углич. Потом помылся в бане, сел играть в шахматы и скончался.
Марию Нагую с сыном и родственниками отправили в Углич... на беду.

У Ивана Грозного было много жен, но историки до сих пор спорят, как их считать и каких можно назвать полноценными супругами, а каких нет. Сколько бы их ни было, шесть, семь или восемь, последней оказалась Мария Нагая, ставшая важной фигурой нашей истории много позже смерти Грозного — в Смутное время. Алексей Дурново — о драматичной истории жизни этой женщины.

Коллизия

Надо понимать, что с точки зрения православия, Мария Нагая не могла считаться законной царицей. Лимит браков Грозный исчерпал еще в 1572 году, за восемь лет до женитьбы на Марии Нагой. Каноническим правом были разрешены только три брака. Свадьба Ивана Грозного с его четвертой женой — Анной Колтовской — была исключением, сделанным только для царя и в интересах государства.

Для того, чтобы церковь дала разрешение на четвертый брак, потребовалось созвать собор, на котором Грозному пришлось доказывать, что его третья жена Марфа Собакина не была ему женой в полном смысле. Собакина в самом деле венчалась уже тяжелобольной и умерла вскоре после свадьбы. Грозный убедил собор в том, что брак не был консумирован, что и помогло ему получить разрешение на новую женитьбу.

Брак Нагой с Грозным не мог быть признан законным

О дозволении на пятый, шестой или седьмой брак не могло быть даже речи. Так что Мария Нагая была либо не венчанной женой Ивана Грозного, либо венчанной, но не законно. С точки зрения самого брака или деторождения, это не имело никакого значения, чего нельзя сказать о политике. После смерти Грозного Мария Нагая не могла считаться вдовствующей царицей. Больше того, вставал вопрос о законности прав на престол их сына — печально известного царевича Дмитрия.

Брак и вдовство

Федор Иоаннович

Свадьба царя проходила в интимной и чуть ли не секретной обстановке. Без торжеств и пышных церемоний. Присутствовал на ней только ближний круг Грозного, состоявший, видимо, из нескольких бояр и придворных. Старший сын царя, Иван, видимо, даже не знал о свадьбе отца. Какие-либо подробности совместной жизни Грозного и Нагой тоже остаются неизвестными. С точностью можно сказать только одно: в 1582 году Мария родила царю сына — Дмитрия. Это был пятый и последний сын Грозного. Все изменилось после смерти Ивана.

Нагие враждовали с Шуйскими, переезд в Углич они восприняли как ссылку

Надо понимать, что брак царя с Марией Нагой способствовал быстрому возвышению семьи новой царицы. Род Нагих действительно взлетел очень высоко. Дяди и двоюродные братья Марии стали входить в ближний круг царя, Думу, приказы и прочие органы власти. Некоторые из них неожиданно стали крупными воеводами. Рост могущества этой фамилии, разумеется, привел и к конфликтам с другими боярскими семьями. По ту сторону баррикад оказались, например, могущественные Годуновы.

Как известно, Борис Годунов имел почти неограниченное влияние на второго сына Грозного — Федора Иоанновича, который стал наследником престола сразу после гибели своего старшего брата. В общем, никто не сомневался, что с восшествием Федора на престол править царством будет именно Годунов, так оно и случилось. Вскоре после смерти Ивана Грозного все Нагие разом попали в опалу и были отправлены в ссылку. Не приходится сомневаться в том, что это было дело рук Годунова, который убедил Федора в том, что родня царицы замышляет измену с целью возвести на престол его младшего брата Дмитрия. В итоге царицу с ребенком отправили в Углич. Причем Дмитрий получил его в княжение. Вместе с Марией в почетную ссылку (а это была, по сути, именно она) отправились ее отец Федор, а также братья Михаил и Григорий.

Царицу отпустили на хороших условиях. Она взяла с собой свиту, вооруженную охрану, несколько сундуков с одеждой, а также лошадей и украшения. Другое дело, что вскоре Федор запретил упоминать мачеху и младшего брата в каких-либо богослужениях. Формально они перестали считаться родней царя.

После гибели Дмитрия

На этой картине царевич Дмитрий лежит на снегу, хотя погиб он в середине мая

Как известно, 15 мая 1591 года царевич Дмитрий погиб в Угличе. Обстоятельства его смерти до сих пор остаются предметом многочисленных споров. Бытует три версии: несчастный случай, убийство и даже инсценировка. Якобы Нагие спрятали царевича от возможной опасности, но изобразили дело так, что он был убит. В любом случае, нет сомнений в том, что все, кто имел отношение к Угличскому делу, неоднократно и изощренно лгали.

Сразу после гибели царевича в городе вспыхнули беспорядки, толпа, которую старательно обработали царица и ее братья, растерзала подозреваемых в «убийстве» (если это было оно), причем среди жертв оказался дьяк Михаил Битяговский, посланный в Углич для надзора за Нагими. Существует версия, что царица и ее братья сфабриковали улики, бросив у тела царевича окровавленные ножи. В город прибыла следственная комиссия во главе с Василием Шуйским. В скором времени этот боярин сам станет царем, а пока он видный политик, близкий к Федору Иоанновичу.

Есть мнение, что после гибели Дмитрия царица сфабриковала улики

Шуйский, как известно, врал трижды. При Федоре и Борисе Годунове Шуйский утверждал, что царевич погиб в результате несчастного случая. При Лжедмитрие немедленно заявил, что ребенок выжил и спасся, когда же Лжедмитрий был свергнут, а царем стал сам Шуйский, он снова передумал, признал, что ошибался, и объявил, что князь Угличский в самом деле погиб в 1591 году.

В пользу версии об инсценировке убийства говорит только одна косвенная догадка. Тот самый Григорий Отрепьев, которого при Борисе Годунове объявили самозванцем, пытающимся выдать себя за царевича, был монахом Чудова монастыря и состоял при семействе Романовых. Этот видный боярский род не брал на службу абы кого, да и в Чудов монастырь, расположенный в Кремле, нельзя было попасть просто с улицы. Так родилась версия о том, что Нагие, опасаясь за смерть Дмитрия, решили спрятать его у Романовых.

Как бы то ни было, следственная комиссия приняла решение не в пользу Нагих. Царица и братья были объявлены виновными в убийстве Битяговского и подстрекательстве. Марию Федоровну постригли в монахини, братьев сослали. Вместе с ними в ссылку отправился и Угличский колокол.

Годунов и Лжедмитрий

Мария Нагая и Борис Годунов

На некоторое время о Марии Нагой (теперь уже инокине Марфе) забыли. Вспомнить пришлось после того, как объявился Лжедмитрий. Годунов вызвал Нагую в Москву и тщательно допросил. Царица не сообщила ему никаких ценных сведений и была отправлена обратно в Николовыскинскую пустынь. В 1605 году в Московском царстве произошла смена власти. Борис Годунов умер, а Лжедмитрий вошел в столицу, убив супругу Годунова и его сына Федора, законного царя. Мария Нагая возвратилась из ссылки, торжественно въехала в Москву и признала Лжедмитрия самим сыном.

С этими признаниями история крайне запутанная. Ведь, как известно, ровно через год Нагая от своих слов отреклась. Когда бояре свергли Лжедмитрий и убивали его, вдовствующая царица прямо или косвенно подтвердила, что этот человек вовсе ей не сын. У Нагой могло быть множество причин. Вполне вероятно, что ей угрожали, причем как в первый раз, так и во второй. Не исключено, что она боялась за близких.

Мария Нагая обличает Лжедмитрия

Быть может, ей просто надоело сидеть в монастыре, и она воспользовалась возможностью вернуться в столицу. В любом случае, куда больше вопросов вызывает ее отречение от признания. В точности неизвестно, когда именно пленившие Лжедмитрия бояре задали Нагой тот самый вопрос. Вполне вероятно, что Нагая отвечала на него задним числом. То есть отказалась от своих слов уже после того, как Лжедмитрий был убит. В любом случае, судьба Нагой после того восстания была решена окончательно. Шуйский во вдовствующей царице не нуждался. По слухам, он вообще собирался убить ее, но не сделал этого. Нагая была отправлена обратно в монастырь, где и окончила свои дни. В каком именно году умерла Мария Нагая? Это тоже неизвестно в точности. То ли в 1609-м, то ли в 1610-м, то ли в 1611-м.

Мария Нагая (ск. 1612), в иночестве Марфа (с 1592), последняя жена Ивана IV. Дочь окольничего Федора Федоровича Нагого (см.: Нагие).

Мария Федоровна Нагая (? - 1608) московская царица, неофициальная, седьмая по счету, жена Ивана Грозного, дочь боярина Ф.Ф. Нагого-Федца. Вступила в брак в 1581 году и на следующий год родила сына Дмитрия. После смерти мужа (1584 год) вместе с сыном и своими братьями была сослана в Углич, где жила до гибели Дмитрия (1591 год). Марию Федоровну Нагую и ее родственников обвинили в небрежении возможного наследника престола, в результате чего братьев вдовой царицы заточили в темницу, сама же она была пострижена в монастырь на реке Выксе. Оттуда ее вызвал Борис Федорович Годунов вскоре после восшествия на престол (1598 год), но спустя короткое время услал обратно. После воцарения Лжедмитрия I в Москве (1605 год) была вынуждена под угрозой смерти признать последнего своим сыном и торжественно въехала в Москву, где жила в Вознесенском монастыре. Всем членам ее семьи были возвращены свобода, чины и конфискованное имущество. После убийства Лжедмитрия (1606 год) Мария Федоровна Нагая отреклась от него.

Седьмая жена Грозного - Мария Нагая

И вновь Иван окунулся в разгул, оргии, беспробудное пьянство, пока не услышал, что у опального боярина Федора Нагого в его вотчине, где отбывал Федор ссылку, выросла дочь - невиданной красоты и стати. Царь тут же приказал немедленно возвратить Нагого со всем семейством в Москву.

Когда он увидел дочь Федора - Марию, у него бешено заколотилось сердце. Мария была высока и стройна, полна в той степени, какая делала ее необычайно привлекательной. Пепельная коса, тяжелая и густая, падала ниже пояса, а большие серые глаза смотрели ласково, выявляя ум и добрую душу девушки.

Царь сказал:

Мария Федоровна будет царицей Московской. При этих словах невеста упала в обморок. Нагому ничего не оставалось, как сказать, что его дочь потеряла сознание от нежданного счастья -- не от вида же согбенного и плешивого желто-зеленого старца.

Через неделю, 6 сентября 1580 года, в Спасо-Преображенском соборе молодых венчал тот же протопоп Никита, который ставил под венец и несчастную Марию Долгорукую, утопленную после первой брачной ночи.

Примечательным на свадьбе Марии Нагой с Иваном Васильевичем было то, что посаженым отцом жениха был собственный его сын - двадцатитрехлетний Федор, дружкой жениха - двадцативосьмилетний князь Василий Шуйский, а дружкой со стороны невесты - ровесник Шуйского, Борис Годунов, зять Малюты Скуратова и буквально завтрашний шурин царевича Федора, ибо на сестре Годунова, Ирине, царевич должен был жениться на следующий день - 7 сентября 1580 года.

«А что ж в этом примечательного?» - спросите вы, уважаемый читатель.

И я отвечу вам: а то, что все они стали после смерти Ивана Грозного один за другим русскими царями.

Мария Федоровна Нагая явилась свидетельницей подлинно глубокой драмы в жизни царя: в ноябре 1581 года он убил своего старшего сына - наследника престола царевича Ивана Ивановича.

По-разному рассказывают об этом теперь, но в народной памяти отложилась такая версия убийства. Двадцативосьмилетний царевич заступился за свою беременную жену Елену, в девичестве Шереметеву, кстати уже третью, потому что первая и вторая жены были давно в монастырях. Не терпевший «встречи», то есть возражений, отец в пылу гнева ударил своего первенца в висок посохом. По одной версии, царевич умер мгновенно, по другой - через два дня, по третьей - через десять, но дата смерти Ивана Ивановича называется точно - 19 ноября.

Царь не намеревался убивать наследника и сына и от горя едва не помер. После похорон сына он долго не мог прийти в себя - плакал, молился и, сдается, совсем лишился и сил, и желания грешить.

Но как только чуть-чуть полегчало, он тут же взялся за прежнее. Однажды, почувствовав прилив необузданного вожделения, он схватил за руки сидевшую рядом невестку - Ирину, жену царевича Федора, и пытался повалить ее на постель, но Ирина убежала.

Использован материал кн.: Вольдемар Балязин Занимательная история России, М. 2001

Дочь окольничего Фёдора Фёдоровича Нагого-Федца. Царица, последняя жена Ивана IV, мать царевича Дмитрия Углицкого.

По одной из версий, Федор Федорович Нагой много лет прожил в ссылке, а потом, неожиданно для себя самого, вдруг получил от Ивана Грозного приказ немедленно вернуться в столицу. Казалось бы, радоваться надо такому известию, но в те времена люди всего боялись, и их легко можно понять. Вот и Федор Федорович поначалу никак не мог себе объяснить, благодаря чему это царь вдруг снял с него опалу. Между тем, дело обстояло до банальности просто: Иван Грозный узнал о красоте его дочери, увлекся ее описанием и немедленно приказал вернуть в Москву все семейство.

Мария Нагая действительно была идеалом русской красавицы: высокая, статная, с большими выразительными глазами и густой косой ниже пояса. По словам Л.Е. Морозовой и Б.Н. Морозова, она была "живая, веселая и сообразительная", хорошо "знала дворцовый этикет, была в курсе всех сплетен и интриг". Она пленяла всех, кому доводилось ее увидеть.

Мария была высока ростом. Низкорослые, кстати, высокому царю не нравились. А еще она была полна, но именно в той степени, какая делала ее необычайно привлекательной. Тяжелая и густая коса падала ниже пояса, а большие серые глаза смотрели ласково, выявляя ум и добрую душу девушки. Лицо ее было свежее и румяное, губки пухлые, а черные брови изогнуты кокетливой дугой.

Конечно же, и на этот раз церковный обряд был совершен без участия патриарха и епископов. По словам В.Н. Балязина, он состоялся 6 сентября 1580 года, и "молодых венчал тот же протопоп Никита, который ставил под венец и несчастную Марию Долгорукую, утопленную после первой брачной ночи".

В любом случае, свадебное пиршество было обставлено очень торжественно и вино лилось рекой. Посаженным отцом Ивана Грозного, как и на свадьбах с Собакиной, Колтовской и Васильчиковой, был его сын царевич Федор, дружкой со стороны жениха - князь Василий Иванович Шуйский, дружкой со стороны невесты - Борис Федорович Годунов. Что характерно, все они один за другим стали после смерти Ивана Грозного русскими царями.

И все же Мария Нагая покорилась своей участи и старалась относиться к царю хорошо. Сам он тоже был доволен новой женой. Одно лишь ему в ней сразу не понравилось: с женами царевичей, его сыновей, она вела себя, как старшая, требуя от них покорности и уважения. Это царя страшно раздражало. По словам Л.Е. Морозовой и Б.Н. Морозова, "все это не могло не отразиться на душевном состоянии Ивана Васильевича", так как "любое, даже незначительное событие способно было вызвать в нем приступ неукротимой ярости". Однажды он до того рассердился, что обещал "отдать ее псам". Конечно, Мария от такого заявления не стала лучше, но после этого между ней и царем установились весьма холодные отношения.

Постепенно венценосный муж и вовсе перестал навещать ее опочивальню. А потом началось повторение старого. Снова ночью дворец оглашался пьяными песнями, опять в нем воцарились разгул да дикое веселье. Но теперь у Ивана Васильевича уже не было прежних сил. Случалось, что среди оргии он вдруг засыпал. А еще стал забывать имена своих любимцев: иногда называл Годунова Басмановым, удивлялся, почему за столом нет Вяземского, казненного им несколько лет назад…

А в ноябре 1581 года Мария Федоровна Нагая стала свидетельницей подлинно глубокой драмы в жизни царя: как принято считать, он убил своего старшего сына - наследника престола царевича Ивана Ивановича.

10 октября 1582 года Мария родила Ивану Грозному сына, которого назвали Дмитрием. Ребенок получился болезненным и хилым. Он часто плакал, просто изводя всех своим писклявым голосочком. Согласно строгим церковным представлениям, Дмитрий был незаконнорожденным, но пока был жив его отец, никто не смел даже заикнуться на эту тему.

За несколько месяцев до кончины Иван Грозный заболел, да так, что почти окончательно лишился сил и его приходилось поднимать на руках. Когда безмерно страдающему Ивану Грозному доложили, что царица Мария просит у него дозволения "предстать пред его очи", он грубо ответил: "Пусть сидит в своем тереме и не суется туда, где ее не спрашивают".

В результате Мария увидела своего мужа только в гробу.

Сама Мария Нагая умерла 20 июля 1612 года. Впрочем, различные источники указывают разные даты ее смерти.

Но до этого, в 1584 году, она вместе с сыном Дмитрием была выслана в город Углич. Конечно, она надеялась, что после смерти мужа останется вдовствующей царицей, а ее сын будет назван наследником бездетного царевича Федора.

Однако она просчиталась, и очень скоро ей пришлось свыкнуться с мыслью о том, что престол переходит к Федору Ивановичу, который и не думал называть Дмитрия братом.

Мария твердо решила, что ни за что не позволит разлучить себя с сыном и будет беречь его пуще глаза: ведь царевич Федор не вечен…

Мария Фёдоровна Нагая
Мария Фёдоровна Нагая
«Царица Марфа обличает Лжедмитрия». Раскрашенная литография по эскизу В. Бабушкина, середина XIX века
1580, осень - 1584, март 18
Предшественник:	Анна Васильчикова
Вероисповедание:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Рождение:	8 февраля (1553-02-08 ) Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Смерть:	Ошибка Lua в Модуль:Infocards на строке 164: attempt to perform arithmetic on local "unixDateOfDeath" (a nil value). Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Место погребения:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Род:	Рюриковичи , Нагие
Имя при рождении:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Отец:	Нагой Фёдор Фёдорович
Мать:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Супруг:	Иван IV (с 1580 года)
Дети:	Дмитрий Углицкий
Партия:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Образование:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Учёная степень:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Сайт:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Автограф:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Монограмма :	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Ошибка Lua в Модуль:CategoryForProfession на строке 52: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

При Иване

Сохранился свадебный разряд её бракосочетания . Известный историк А. А. Зимин пишет: «Свадьба состоялась вскоре после ухода Батория из Великих Лук. По словам Горсея , Грозный женился, чтобы успокоить сына Ивана и бояр, взволнованных слухами о предполагавшемся бегстве царя в Англию. Очевидно, это рассуждение не что иное, как досужий домысел. Свадьба царя происходила в интимной обстановке. Присутствовали наиболее близкие к нему лица, в основном государев Двор. „В отца место“ на свадьбе выступал царевич Фёдор, а наследник престола Иван - „тысяцким“)» .

Джером Горсей пишет, что «царицу сопровождала разная свита, её отпустили с платьем, драгоценностями, пропитанием, лошадьми и проч. - всё это на широкую ногу, как подобает государыне» .

Фрагмент позднейшего «Нового летописца», основанный, очевидно, на более ранних источниках, рассказывает о причине высылки рода Нагих: в ночь после смерти Ивана IV Борис Годунов «с своими советники возложи измену на Нагих и их поимаху и даша их за приставы»; та же участь постигла многих, «коих жаловал царь Иван»: их разослали по дальним городам и темницам, их дома были разорены, поместья и вотчины розданы. Зимин пишет, что «рассказ, конечно, носит черты антигодуновской редакции и явной романовской „реабилитации“ Нагих. Решение выслать Нагих из Москвы, вероятно, было принято всей Думой, опасавшейся их акций в пользу младшего брата Федора царевича Дмитрия. Но в основном он соответствует действительности. Сосланы были трое сыновей А. М. Нагого: Андрея , судя по позднейшим данным, отправили в Арск; Михаил , воеводствовавший в 1583/84 г. в Казани, в 1585/86 г. оказался в Кокшайске, а в 1586/87 - 1593/94 гг. - в Уфе; Афанасий - в Новосили (1584 г.). Их троюродный брат Иван Григорьевич в 1585/86 г. находился в Кузьмодемьянском остроге, а с 1588/89 по 1593/94 г. - в новопостроенном городе на Лозьве. Старший дядя царицы Марии Семен Федорович Нагой с сыном Иваном в 1585/86-1589/90 гг. служили в Васильсурске, а другой дядя - Афанасий в 1591 г. был в Ярославле. При царице Марии (вскоре сосланной в Углич) состояли отец Федор (умер около 1590 г.), дядя Андрей и братья Михаил и Григорий Федоровичи».

Новый царь, как было сказано выше, по некоторым источникам, со временем запретил духовенству поминать царевича Дмитрия из-за его незаконнорожденности .

«За недосмотрение за сыном и за убийство невинных Битяговских с товарищи» Нагая была пострижена в монахини под именем Марфы . Относительно монастыря сведения разнятся - упоминаются нелокализуемые Судин монастырь на Выксе вблизи Череповца или Николовыксинская пустынь. Её братья за небрежение к ребёнку были заточены в темницу.

При Борисе

В 1598 году Фёдор скончался, что не улучшило положения Нагой. Из монастыря она вызывалась Борисом Годуновым в 1604 году в Москву, по случаю слухов о Лжедмитрии I , но ничего не открыла и отослана обратно.

Эта сцена, красочно описанная Костомаровым (вслед за Исааком Массой), легла в основу этюда Николая Ге .

Он, говорят, велел привезти мать Димитрия в Новодевичий монастырь; оттуда привезли её ночью во дворец тайно и ввели в спальню Бориса. Царь был там с своею женою. «Говори правду, жив ли твой сын или нет?» - грозно спросил Борис. «Я не знаю», - отвечала старица. Тогда царица Марья (жена Бориса) пришла в такую ярость, что схватила зажжённую свечу, крикнула: «Ах ты б…. ! смеешь говорить: не знаю - коли верно знаешь!» - и швырнула ей свечою в глаза. Царь Борис охранил Марфу, а иначе царица выжгла бы ей глаза. Тогда старица Марфа сказала: «Мне говорили, что моего сына тайно увезли из Русской земли без моего ведома, а те, что мне так говорили, уже умерли». Рассерженный Борис приказал отвезти старицу в заключение и держать с большею строгостью и лишениями.

При Лжедмитрии I

В литературе

(…) А втапоры стрельцы догадалися,
За то-то слово спохватилися,
В Боголюбов монастырь металися
К царице Марфе Матвеевне:
«Царица ты Марфа Матвеевна!
Твое ли это чадо на царстве сидит,
Царевич Димитрей Иванович?»
А втапоры царица Марфа Матвеевна заплакала
И таковы речи во слезах говорила:
«А глупы стрельцы вы, недогадливы!
Какое мое чадо на царстве сидит?
На царстве у вас сидит Расстрига
Гришка Отрепьев сын;
Потерян мой сын, царевич Димитрей Иванович (…)»

Напишите отзыв о статье "Нагая, Мария Фёдоровна"

Примечания

Просмотр этого шаблона Корона Царицы : Прочие: См. также:

Ошибка Lua в Модуль:External_links на строке 245: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Отрывок, характеризующий Нагая, Мария Фёдоровна

Мария понемножечку начала оживать, и когда мы предложили ей познакомиться с новым другом, она, хоть и не очень уверенно, но всё-таки согласилась. Перед нами появилась уже знакомая нам пещера, а из неё лился золотистый и тёплый солнечный свет.
– Ой, смотрите!.. Это же солнышко?!.. Оно совсем, как настоящее!.. А как оно попало сюда? – ошарашено уставилась на такую необычную для этого жуткого места красоту, малышка.
– Оно и есть настоящее, – улыбнулась Стелла. – Только его создали мы. Иди, посмотри!
Мария робко скользнула в пещеру, и тут же, как мы и ожидали, послышался восторженный визг...
Она выскочила наружу совершенно обалдевшая и от удивления всё никак не могла связать двух слов, хотя по её распахнутым от полного восторга глазам было видно, что сказать ей уж точно было что... Стелла ласково обняла девочку за плечи и вернула её обратно в пещеру... которая, к нашему величайшему удивлению, оказалась пустой...
– Ну и где же мой новый друг? – расстроено спросила Мария. – Разве вы не надеялись его здесь найти?
Стелла никак не могла понять, что же такое могло произойти, что заставило бы Светило покинуть свою «солнечную» обитель?..
– Может что-то случилось? – задала совершенно глупый вопрос я.
– Ну, естественно – случилось! Иначе он бы никогда отсюда не ушёл.
– А может здесь тоже был тот злой человек? – испуганно спросила Мария.
Честно признаться, у меня тоже мелькнула такая мысль, но высказать её я не успела по той простой причине, что, ведя за собой троих малышей, появился Светило... Детишки были чем-то смертельно напуганы и, трясясь как осенние листики, боязливо жались к Светилу, боясь от него отойти хоть на шаг. Но детское любопытство вскоре явно пересилило страх, и, выглядывая из-за широкой спины своего защитника, они удивлённо рассматривали нашу необычную тройку... Что же касалось нас, то мы, забыв даже поздороваться, вероятно, с ещё большим любопытством уставились на малышей, пытаясь сообразить, откуда они могли взяться в «нижнем астрале», и что же всё-таки такое здесь произошло...
– Здравствуйте, милые... Не надо вам было сюда приходить. Что-то нехорошее здесь происходит... – ласково поздоровался Светило.
– Ну, хорошего здесь вряд ли можно было бы ожидать вообще... – грустно усмехнувшись, прокомментировала Стелла. – А как же получилось, что ты ушёл?!... Ведь сюда любой «плохой» мог за это время явиться, и занять всё это...
– Что ж, тогда ты бы обратно всё «свернула»... – просто ответил Светило.
Тут уж мы обе на него удивлённо уставились – это было самое подходящее слово, которое можно было употребить, называя данный процесс. Но откуда его мог знать Светило?!. Он ведь ничего в этом не понимал!.. Или понимал, но ничего об этом не говорил?...
– За это время много воды утекло, милые... – как бы отвечая на наши мысли, спокойно произнёс он. – Я пытаюсь здесь выжить, и с вашей помощью начинаю кое-что понимать. А что привожу кого, так не могу я один такой красотой наслаждаться, когда всего лишь за стеной такие малые в жутком ужасе трясутся... Не для меня всё это, если я не могу помочь...
Я взглянула на Стеллу – она выглядела очень гордой, и, конечно же, была права. Не напрасно она создавала для него этот чудесный мир – Светило по-настоящему его стоил. Но он сам, как большое дитя, этого совершенно не понимал. Просто его сердце было слишком большим и добрым, и не желало принимать помощь, если не могло делиться ею с кем-то другим...
– А как они здесь оказались? – показывая на испуганных малышей, спросила Стелла.
– О, это длинная история. Я время от времени их навещал, они к отцу с матерью с верхнего «этажа» приходили... Иногда к себе забирал, чтобы от беды уберечь. Они же малые, не понимали, насколько это опасно. Мама с папой были здесь, вот им и казалось, что всё хорошо... А я всё время боялся, что опасность поймут, когда уже поздно будет... Вот и случилось только что это же самое «поздно»...
– А что же такого их родители натворили, что попали сюда? И почему они все «ушли» одновременно? Они погибли что ли? – не могла остановиться, сердобольная Стелла.
– Чтобы спасти своих малышей, их родителям пришлось убить других людей... За это здесь и платили посмертно. Как и все мы... Но сейчас их уже и здесь больше нет... Их нигде нет более... – очень грустно прошептал Светило.
– Как – нет нигде? А что же случилось? Они что – и здесь сумели погибнуть?! Как же такое случилось?.. – удивилась Стелла.
Светило кивнул.
– Их убил человек, если «это» можно назвать человеком... Он чудовище... Я пытаюсь найти его... чтобы уничтожить.
Мы сразу же дружно уставились на Марию. Опять это был какой-то страшный человек, и опять он убивал... Видимо, это был тот же самый, кто убил её Дина.
– Вот эта девочка, её зовут Мария, потеряла свою единственную защиту, своего друга, которого тоже убил «человек». Я думаю, это тот же самый. Как же мы можем найти его? Ты знаешь?
– Он сам придёт... – тихо ответил Светило, и указал на жмущихся к нему малышей. – Он придёт за ними... Он их случайно отпустил, я ему помешал.
У нас со Стеллой поползли по спинам большие-пребольшие, шипастые мурашки...
Это звучало зловеще... А мы ещё не были достаточно взрослыми, чтобы кого-то так просто уничтожать, и даже не знали – сможем ли... Это в книгах всё очень просто – хорошие герои побеждают чудовищ... А вот в реальности всё гораздо сложнее. И даже если ты уверен, что это – зло, чтобы побеждать его, нужна очень большая смелость... Мы знали, как делать добро, что тоже не все умеют... А вот, как забирать чью-то жизнь, даже самую скверную, научиться ни Стелле, ни мне, пока ещё как-то не пришлось... И не попробовав такое, мы не могли быть совершенно уверены, что та же самая наша «смелость» в самый нужный момент нас не подведёт.
Я даже не заметила, что всё это время Светило очень серьёзно за нами наблюдает. И, конечно же, наши растерянные рожицы ему говорили обо всех «колебаниях» и «страхах» лучше, чем любая, даже самая длинная исповедь...
– Вы правы, милые – не боятся убить лишь глупцы... либо изверги... А нормальный человек к этому никогда не привыкнет... особенно, если даже ещё не пробовал никогда. Но вам не придётся пробовать. Я не допущу... Потому что, даже если вы, праведно кого-то защищая, мстить будете, оно сожжёт ваши души... И уже больше никогда прежними не будете... Вы уж поверьте мне.
Вдруг прямо за стеной послышался жуткий хохот, своей дикостью леденящий душу... Малыши взвизгнули, и все разом бухнулись на пол. Стелла лихорадочно пыталась закрыть пещеру своей защитой, но, видимо от сильного волнения, у неё ничего не получалось... Мария стояла не двигаясь, белая, как смерть, и было видно, что к ней возвращалось состояние недавно испытанного шока.
– Это он... – в ужасе прошептала девчушка. – Это он убил Дина... И он убьёт всех нас...
– Ну это мы ещё посмотрим. – нарочито, очень уверенно произнёс Светило. – Не таких видели! Держись, девочка Мария.
Хохот продолжался. И я вдруг очень чётко поняла, что так не мог смеяться человек! Даже самый «нижнеастральный»... Что-то в этом всём было неправильно, что-то не сходилось... Это было больше похоже на фарс. На какой-то фальшивый спектакль, с очень страшным, смертельным концом... И тут наконец-то меня «озарило» – он не был тем человеком, которым выглядел!!! Это была всего лишь человеческая личина, а нутро было страшное, чужое... И, была не была, – я решила попробовать с ним бороться. Но, если бы знала исход – наверное, не пробовала бы никогда...
Малыши с Марией спрятались в глубокой нише, которую не доставал солнечный свет. Мы со Стеллой стояли внутри, пытаясь как-то удержать, почему-то всё время рвущуюся, защиту. А Светило, стараясь сохранить железное спокойствие, встречал это незнакомое чудище у входа в пещеру, и как я поняла, не собирался его туда пропускать. Вдруг у меня сильно заныло сердце, будто в предчувствии какой-то большой беды....
Полыхнуло яркое синее пламя – все мы дружно ахнули... То, что минуту назад было Светилом, за одно лишь коротенькое мгновение превратилось в «ничто», даже не начав сопротивляться... Вспыхнув прозрачным голубым дымком, он ушёл в далёкую вечность, не оставив в этом мире даже следа...
Мы не успели испугаться, как сразу же за происшедшим, в проходе появился жуткий человек. Он был очень высоким и на удивление... красивым. Но всю его красоту портило мерзкое выражение жестокости и смерти на его утончённом лице, и ещё было в нём какое-то ужасающее «вырождение», если можно как-то такое определить... И тут, я вдруг вспомнила слова Марии про её «ужастика» Дина. Она была абсолютно права – красота может быть на удивление страшной... а вот доброе «страшное» можно глубоко и сильно полюбить...
Жуткий человек опять дико захохотал...
Его хохот болезненным эхом повторялся в моём мозгу, впиваясь в него тысячами тончайших игл, а моё немеющее тело слабело, постепенно становясь почти что «деревянным», как под сильнейшим чужеродным воздействием... Звук сумасшедшего хохота фейерверком рассыпался на миллионы незнакомых оттенков, тут же острыми осколками возвращаясь обратно в мозг. И тут я наконец-то поняла – это и правда было нечто наподобие мощнейшего «гипноза», что своим необычным звучанием постоянно наращивало страх, заставляя нас панически бояться этого человека.
– Ну и что – долго вы собираетесь хохотать?! Или говорить боитесь? А то нам надоело вас слушать, глупости всё это! – неожиданно для самой себя, грубо закричала я.
Я понятия не имела, что на меня нашло, и откуда у меня вдруг взялось столько смелости?! Потому, что от страха уже кружилась голова, а ноги подкашивались, как будто я собиралась сомлеть прямо сейчас, на полу этой же самой пещеры... Но недаром ведь говорят, что иногда от страха люди способны совершать подвиги... Вот и я, наверное, уже до того «запредельно» боялась, что каким-то образом сумела забыть про тот же самый страх... К счастью, страшный человек ничего не заметил – видимо его вышиб тот факт, что я посмела вдруг с ним так нагло заговорить. А я продолжала, чувствуя, что надо во что бы то ни стало быстрее разорвать этот «заговор»...
– Ну, как, чуточку побеседуем, или вы и можете всего только хохотать? Говорить-то вас научили?..
Я, как могла, умышленно его злила, пытаясь выбить из колеи, но в то же время дико боялась, что он нам таки покажет, что умеет не только говорить... Быстро глянув на Стеллу, я попыталась передать ей картинку, всегда спасавшего нас, зелёного луча (этот «зелёный луч» означал просто очень плотный, сконцентрированный энергетический поток, исходящий от зелёного кристалла, который когда-то подарили мне мои далёкие «звёздные друзья», и энергия коего видимо сильно отличалась качеством от «земной», поэтому срабатывало оно почти всегда безотказно). Подружка кивнула, и пока страшный человек не успел опомниться, мы дружно ударили его прямо в сердце... если оно, конечно, там вообще находилось... Существо взвыло (я уже поняла, что это не человек), и начало корчиться, как бы «срывая» с себя, так мешавшее ему, чужое «земное» тело... Мы ударили ещё. И тут вдруг увидели уже две разные сущности, которые плотно сцепившись, вспыхивая голубыми молниями, катались на полу, как бы пытаясь друг друга испепелить... Одна из них была той же красивой человеческой, а вторая... такого ужаса невозможно было нормальным мозгом ни представить, ни вообразить... По полу, яро сцепившись с человеком, каталось что-то невероятно страшное и злое, похожее на двухголовое чудище, истекающее зелёной слюной и «улыбающееся» оскаленными ножеобразными клыками... Зелёное, чешуйчато-змеевидное тело ужасающего существа поражало гибкостью и было ясно, что человек долго не выдержит, и что, если ему не помочь, то жить осталось этому бедняге всего ничего, даже и в этом ужасном мире...